Der Funke Leben

«Der Funke Leben» (ӟуч И́скра жи́зни, удм. Улон тылгизьы) — Эрих Мария Ремарклэн романэз, 1952-тӥ арын потэмын. Роман сӥземын авторлэн Эльфрида сузэрезлы, кудзэ нацистъёс йыртэм кельтӥзы 1943-тӥ арын.

Автор возьматэ Меллерн кар вӧзысь концлагере шедемъёслэсь 1945-тӥ арын тулыс улэмзэс (улон сое шуыны луэ ке). Пытсамъёс нацист кивалтӥсьёслы ваче пумит пуктэмын. Романысь валтӥсь герой – 509 номеро пытсам мурт (солэсь нимзэ лыдӟись произведение шорын гинэ тодэ). Со концлагерьын 12 ар улэ ни, политической заключенноен лыдъяське. Мар понна – ивортэмын ӧвӧл. Мукет пытсамъёслэсь но мар понна Меллернэ сюремзэс ум тодӥське.

Мугор юзыр-кезьыр луэ, куке лыдӟиськод пытсамъёслэн кыӵе ке кизер шыд понна вожмаськемзы, калгись пуныос но шер-тур лобась тылобурдоос шоры сиён шоры кадь учкемзы, кивалтӥсьёслэн пытсамъёсыз жугемзы сярысь. Нацистъёс эшшо но юрӟым пото, куке сютэм улонлэсь но уно пӧртэм висёнъёслэсь адямиос кулылыку, кӧттыр сисько, котырысьтызы муртъёсыз адями чотэ но уг султыто. Соос понна быдэс концлагерь – цирк яке зверинец, нош соослэн рользы отын - дрессировщик луон. Пичи нылпиос сямен, лагерьлэн кивалтӥсьёсыз ог-огзы азьын мактасько визьмынызы, пытсамъёсыз жугыны, мыскылляны быгатэменызы.

Автор бадӟым саклык висъя секыт дыръёсы узникъёслэн ог-огзылы юрттэмзы, адямилыксэс ыштымтэзы вылэ. Со соосыз ӵемысь «скелетъёс» яке «призракъёс» шуэ ке но, шӧдӥське жалямез, соослэн чиданзылы но кулонлы сётскымтэзылы паймонэз. Аръёсын концлагерьын улыса, пӧртэм кунъёсысь, пӧртэм выжыысь калыкъёс ог-огзэс валаны, ог-огзылы юрттыны, палэнысь иворъёсыз тодыны, Меллерн городэн кусып возьыны дышо. Озьы ке но вунэто огшоры арбериосыз. Кылсярысь, 509 номеро узник паймыса вылтусыз шоры учке вупуктэмысь (лужа) но синйылтэ, лагерьын ортчытэм 12 ар куспын со туж зол пересьмиз, пурысьтаз, лябӟиз шуыса, нош улонын нокыӵе пытьы ӧз кельты. Мукетыз герой - Бергер - пытсэтэ сюрытозяз эмъясь луыса тыршем. Лагере шедемез дырысен трос аръёс ӵоже со кияз скальпель но мукет ужан инструментъёс ӧз кутылы бере, быгатонлыкъёссэ ыштӥз, кожаз. Нош мозмытон дыръя но солэсь азьвыл уно адямиос сӧсырмизы, Бергерлы операциос ортчытоно луиз. Макем со шумпотӥз, пӧрмытӥз шуыса, выльысь ачиз аслыз оскиз!

Автор туж быгатыса возьматэ пытсамъёслэсь мылкыдзэс, куке соос туж ӟеч валазы ини, Германия уз вормы шуыса. Куанеръёс нокыӵе ожтӥрлыктэк асьсэды вормисьёсын шӧдо: уно курадӟонъёс но мыскыллямъёс пыр потыса, соос улэп кылизы! Но ӧз дугдэ улонэз но югыт дуннеез яратэмысь. Нацистъёс ке со вакытэ ик малпасько, кызьы улозы ож бере: вунэтозы-а соослэсь сьӧсь ужъёссэс, луоз-а пегӟемзы кунгож сьӧры, сётозы-а соослы пытсамъёс ӟеч характеристикаос. Кин ке оскиз на Германилэн вормонэзлы, мукетъёсыз дасяськизы ни коммунистъёс пӧлы пырыны. Куинетӥосыз «номыр сярысь ӧз малпаське, малы ке шуоно ӧз быгатэ (малпаськыны)».

Мозмытон нуналэ валтӥсь герой быре, туж улэмез ке но потӥз. Висьыса ӧвӧл, эшъёссэ кулонлэсь утьыса, эрик вайыса. Соин солэсь шӧйзэ, вань мукетъёсызлэсь сямен, концлагерь гурын уг суто – гробын вато. Концлагерьысь мозмемъёслы туж секыт вал азьвыл сямен улыны, асьсэ понна, нокинлэсь но номырлэсь кышкатэк, возь вылтӥ яке каретӥ поръяны. Куке концлагерез мозмыто, узникъёслы ӵектӥзы майтал но ӵушкон, мисьтӥськыны. Нош соос кышкало, угось тодо: озьы ик луэ газ камераосын, кытысь улэпкын нокин ӧз поты. Мозмытӥсьёс, но ӵапак озьы нацистъёс уно адямиез алдаллязы. Но тросэз соос пӧлысь ӧз тодэ, кытчы мыныны: ӵыжы-выжыоссы виылэмын яке пегӟемын, улон интыоссы таркамын вал. «Соос вал эрикоесь, но ӧз тодэ, мар со эрикен карыны. Соос кыллизы лагерьын. Соослэн ӧй вал уксёзы. Соос юрттӥзы баракъёсыз утялтыны. Соослы сётӥзы койкаос, сюдӥзы. Соос тодазы возизы: номыр нокытын соосыз уг возьма».

Меллерн карез но со вӧзысь концлагерез Ремарк малпам, но быдэсак произведениез шонертэмен, выжыкылэн ниманы уг луы – со пыкиське Бухенвальд сярысь даннойёс вылэ, нош городэз суредакуз, автор аслэсьтыз вордскем Оснабрюк карзэ син азяз пуктэм. Ачиз Ремарк концлагерьын ноку вылымтэ ке но, пӧртэм концлагерьёс пыр ортчемъёслэсь верамъёссэс, тодэ ваёнъёссэс ужаз кутэм. Та роман понна Э. М. Ремаркез ас вакытаз уно пыкылӥллям, тышкаськиллям, издательство соин контрактэз кесям. Нокин ӧз возьма, луоз, немец гожъяськисьлэсь немец концлагерь сярысь озьы гожтэмзэ. Нош концлагерь пыр потэмъёс произведениез туж ӟеч пумиталлям.

Романысь кӧня ке цитатаос

Каким-то странным образом они, не воюя, одержали победу, и годы плена казались им уже не годами безоружного сопротивления, а годами борьбы. Главное, они остались в живых.

Коммерческому агенту шарфюреру Больте очень хотелось узнать от специалистов, распространяется ли срок давности на его финансовые растраты в гражданской профессии. У наркомана Нимана был в городе приятель с гомосексуальными наклонностями, который обещал достать поддельные документы, но Ниман ему не доверял, твердо решив оставить для себя последний укол. Эсэсовец Дуда собрался пробиваться в Испанию или Аргентину: он считал, что в такие времена всегда пригодятся люди, которые ничего не боятся. Бройер умертвил в бункере католического викария Веркмейстера, подвергнув его медленному с паузами удушению. Шарфюрер Зоммер, низкорослый мужчина, испытывавший особую радость оттого, что выжимал душераздирающие крики из высокорослых узников, грустил, как увядающая девушка, по ушедшим золотым дням молодости. Полдюжины других эсэсовцев надеялись, что узники дадут им положительные характеристики; одни еще верили в победу Германии; другие были готовы перебежать к коммунистам; кое-кто уже преисполнился уверенности в том, что никогда не был настоящим нацистом; многие просто ни о чем не думали, ибо никогда этого не умели. Но почти все были убеждены, что действовали по приказу, и поэтому не чувствовали за собой никакой личной и человеческой вины.

Происходившее напоминало призрачную прогулку скелетов, в которых — несмотря ни на что — не угасла искра жизни.

Ну а многие просто не знали, куда ехать. Их родственники были рассеяны и убиты; их собственность разворована; их родные места — разорены. Они были свободны, но они не знали, что делать с этой свободой. Они оставались в лагере. У них не было денег. Они помогали приводить в порядок бараки. Им дали кровати, их кормили. Они ждали и пока формировались в группы. Они понимали: ничто и нигде их не ждет.

— Странно, что мы все так разбредемся, — произнес Бухер.

— Ты тоже скоро уходишь отсюда?

— Да. Но мы не можем просто так терять друг друга.

— Ничего не поделаешь, — проговорил Бергер. — Ничего не поделаешь.

— Нам надо будет снова встретиться. После всего, что было здесь. Когда-нибудь.

— Нет.

Бухер поднял глаза.

— Нет, — повторил Бергер. — Мы не вправе этого забывать. Однако мы не должны делать из этого культ. Иначе мы навсегда останемся в тени этих проклятых сторожевых башен.

— Пошли, теперь можно вправо, — сказал Бухер. Со стороны могло показаться ребячеством, но они испытывали от этого глубокое удовлетворение. Оба могли делать, что хочешь. Никто им ничего не приказывал. Никто не кричал и не стрелял. Они обрели свободу.

— Здесь и воздух другой. — Рут глубоко вздохнула. — Воздух-то живой. Не мертвый. как выразился Бергер при прощании: «Не забывать и вместе с тем не допустить, чтобы эти воспоминания тебя погубили».

— Как-то странно вдруг оказаться наедине, Рут.

— Да. Словно из всех людей мы остались последними.

— Не последними. А первыми.